За бедный реализм замолвите слово

О модерне мы слышим повсюду. Модерный – значит современный. Модерный – значит удобный. Модерный – значит новый. Модерный – значит… красивый? Далеко не всегда, поскольку если научная модернизация почти всегда приводит к улучшению качества технической продукции, то в творческих отраслях деятельности модерн не всегда несет в себе повышение уровня эстетики. Что-то не видно сегодня ни новых Пушкиных, ни новых Достоевских, ни новых Моцартов. Реалистическая живопись в ее упорядоченном виде существует более семи столетий, стартовавший с импрессионизма модернизм – чуть более века, но если модернизм получает самую широкую финансовую и информационную поддержку, то реализм влачит сиротское существование.

Может возникнуть вопрос – чем в таком случае занимаются различные суппорт-арт-фонды и схожие субъекты, о которых народ наслышан из всех медийных утюгов и пылесосов? Увы, подобные структуры ориентированы на продвижение работ фовистов, кубистов, супрематистов, футуристов, дадаистов и представителей школы Петра Андреевича Павленского, реалистическая же живопись давно находится под негласным – а иногда и под вполне гласным – запретом. За изображенные на мосту светящиеся гениталии Кинг-Конга вам могут вручить государственную премию, но если вы художник-реалист, вам не подадут даже на просроченный тюбик золотистой охры. Не будем говорить о причинах, вознесших модерн на нынешний живописный Олимп (здесь нужен мощный микроскоп), но на прогноз осмелимся. Несомненно, рано или поздно реализм в живописи будет реабилитирован, и такие процессы заметны уже сегодня. Как писал в свое время Пушкин, «И устарела старина, и старым бредит новизна…» – и это действительно так.

Сопротивление и его очаги

Лидерами сопротивления живописному модернизму являются американцы. Имена таких мастеров, как Д. Липкинг, С. Эрли, С. Сантос, Д. Кассан, К. Боуг становятся все более известны любителям реалистической – и не только – живописи. Помалу просыпается и старушка Европа, в том числе отечественные виртуозы колонковых, барсучьих и синтетических кистей. Можно назвать имена таких все более набирающих популярность художников-реалистов, как В. Графов, В. Гусев, Д. Анненков и проч. При этом следует отметить, что если к классическим образцам прошлого современные наши живописцы только подбираются, то Россия располагает мастером, который пошел дальше не только своих современников, но и отечественных классиков натюрморта, – таких, как И. Хруцкий, И. Левитан или И. Машков. По сути, это первый в отечественной истории живописи художник, в полной мере освоивший фламандскую живопись в части как техники, так и эстетики. Пример этот настолько характерен, что достоин отдельного рассмотрения.

Рождение Мастера

Дмитрий Севрюков родился 5 июня 1969 года в белорусском городе Борисов в семье военнослужащих. Домашним адресом семьи Севрюковых были «не дом и не улица», а огромное государство – Дмитрию довелось поучиться в уральских, московских, сибирских и украинских школах. В 1986 году на семейном совете решается судьба выпускника одной из днепропетровских школ. Дмитрий полон решимости «идти в художники», но родители решают иначе: учебу сын продолжит в военном училище.

Молодого курсанта неудержимо влечёт к краскам, кистям, холстам – он будто привязан к ним невидимыми небесными нитями. При всяком удобном случае юноша жадно изучает художественные альбомы, сравнивает работы мастеров разных эпох, школ и направлений. Верхний кипящий слой художественного мира Дмитрий ощутил сразу и почти физически – его неудержимо тянет в гущу борьбы. В галереях мира продолжается извращенное изнасилование человеческого глаза – повсюду хозяйничает освобождённый от норм чувственного опыта «концептуализм». В последней яростной схватке сошлись богочеловек Достоевского и «одномерный человек» Маркузе, светлый верхний мир и мрачное подземелье, «белая роза» и «черная жаба». Неоднократно написанные позже Дмитрием «Белые розы» станут не только творческим манифестом мастера, но и крипто-символом персонального сопротивления. Но до белых роз предстояло пройти длинный, усеянный множеством коварных ловушек, путь.

В какой-то момент бездействие становится невыносимым, и летом 1988 года во время летних каникул курсант военного училища мчится в Мариуполь – там работает и учит работать яркий реалист Анатолий Безбатько. Новичок приступает к занятиям в мастерской своего первого наставника. Ученика отличают работоспособность и самодисциплина, умение ставить задачи и точно определять средства и способы их выполнения – сказываются полученные на военной кафедре дисциплинарные навыки. Затем была киевская Академия Искусств и, наконец, первая персональная выставка, за которой последовал еще ряд выставок на территории СНГ и одна зарубежная – в США (2001). Работы Дмитрия скупаются коллекционерами, но сам художник не очень доволен качеством своей продукции. И совершает из ряда вон выходящий поступок – особенно по современным меркам.

В поисках философского камня, способного трансмутировать краску в живую материю, художник на долгих десять лет становится затворником и полностью пропадает с галерейных радаров. Что такое «творческий кризис» и «вдохновение» Дмитрий не знает, – день за днем, как в заводской цех, по утрам входит он в мастерскую и работает, работает… Роль рембрандтовской Саскии стоически исполняет жена художника Ирина, поддерживающая Дмитрия во всех его начинаниях и разделившая с мужем тяготы и лишения полукочевой, а подчас и не слишком сытой жизни.

Через четыре года из конца тоннеля брызнул луч света – Дмитрий пишет свои первые «фирменные» натюрморты. На холстах можно видеть мастерски скомпонованные кувшины и бокалы, рыбу, виноград, фрукты («Натюрморт с узким фужером», «Натюрморт с серебряным кувшином»). В 2006 году рядом с бокалом и фруктами появляется охапка восхитительных цветов («Василёк»).

В композицию «Белые розы, виноград» Дмитрий вписывает восемь живых белых роз. Пока еще робко, словно боясь разноса модернистов, белые розы выглядывают из темного фона на полотне «Виноград и персики».

В общем ряду работ того периода полотно «Виноград и персики» (илл. 2) представляет повышенный интерес оригинальным световым решением. В целом монолитная композиция состоит, однако, как бы из двух блоков; если разделить холст посредине, можно получить две миниатюры (сочная виноградная гроздь и персики с цветами). Иллюзия достигается за счет мастерски расставленных световых акцентов, при этом половинки «диптиха» между собой не конфликтуют и живописное пространство не распадается. Такое решение нельзя назвать случайным – в дальнейшем композиции Дмитрия будут отличаться схожей полиритмичностью, с двумя-тремя гармоническими центрами.

Начинается осторожное вторжение в мир фауны, и первый же опыт оказывается удачным. В 2005 году Дмитрий пишет композиционно сложный натюрморт «Венценосный журавль и пеликаны», затем «Ранний визит» (2006) и «Вечернюю трапезу» (2008). Мистическая игра света и тени, тщательная проработка пейзажа, яркие подвижные персонажи, богатая периферия и уже знакомая нам полиритмика – все свидетельствует о рождении мастера с редким живописным «слухом».

Художник тщательно избегает «богемных» посиделок, предпочитая вести диалог со зрителем символическим языком своих персонажей. Так, на веточку винограда («Незваный гость», илл. 3) Дмитрий сажает встревоженного чем-то и готового вот-вот вспорхнуть воробья. Виртуозный сценарий на искусственно обеднённом материале, помноженный на ироничную «отстранённость» автора от судьбы своего персонажа – явление в современной культуре уникальное.

Именно 2008 год можно считать годом рождения Мастера. Заказчики готовы ждать месяцами, очередь у мастерской становится все длиннее. Обязательства по заказам вынуждают Дмитрия отложить возвращение в выставочные галереи. В 2009 году он пишет два варианта «Белых роз», «Колокольчики», «Великолепную семёрку» и ряд других работ высочайшего уровня. Словно вступая в спор с классиками импрессионизма, мастер демонстрирует, как в действительности выглядят только что сорванные подсолнухи («Подсолнухи»).

В 2010 году Дмитрий возобновляет выставочную деятельность. Участие в московском арт-фестивале заканчивается триумфом: вскоре в Управлении Делами Президента Российской Федерации открывается персональная выставка работ художника.

Теоретики знают, что постигший секреты натюрморта мастер достойно будет выглядеть и в других изобразительных дисциплинах. В 2011 году Дмитрий осваивает жанровое направление, и сразу же пишет изящные «Девушку и ангелов» и «Гарем», еще через год – «Влюбленных» и утопающую в ароматном деревенском воздухе «Птичницу». Чуть позже будет создан ряд выразительных портретов и серия симпатичных коровок.

Не забыты и птицы. В 2011 году мастер создает галерею величественных павлинов (два варианта «Павлинов» и «Натюрморт с павлинами»). Чистотой и свежестью блещут написанные в том же году «Пионы в высокой вазе», «Георгины» и «Пионы, фрукты», но даже в этом ряду выделяются укутанные в очаровательный теплый монохром «Розы с кружевной салфеткой».

Следует отметить «всеядность» мастера. Жанрово-стилистический арсенал созданных Дмитрием композиций, говоря музыкальным языком, расположен в диапазоне от средневекового хорала до «Времен года» П. Чайковского. Так, выполненный в мягких хальсовских тонах «Натюрморт с павлинами» привлекает повышенное внимание виртуозно написанным пейзажем (илл. 7).

Триумф

Весной 2013 года успех сопровождает россиянина уже на международной арене. Дмитрий становится финалистом конкурса The Artist’s Magazine Annual Art Competition. В июле того же года достигнута главная, поставленная два десятка лет назад, цель. По версии международной арт-корпорации Fine Art World Дмитрий Севрюков признается лучшим в мире на тот момент мастером натюрморта («художник месяца»). Дмитрий становится членом ассоциации Art Renewal Center с присвоением ему категории ARC Living Master (признание действующим классиком мировой живописи).

По мнению непререкаемого авторитета в области истории и теории живописи Кары Лисандры Росс, российский живописец достойно пополнил когорту наиболее ярких современных реалистов планеты. Изучая конкурсные работы Дмитрия, понимаешь, что очаровало много повидавших на своем веку членов международной комиссии. Здесь и восхитительная «Айва», и выполненные на фантастическом техническом уровне «Белые пионы», «Натюрморт с тремя лимонами», лаконичные «Нарциссы II», и рельефно вылепленные характеры в «Портрете друзей» и «Дарье».

Гимном реабилитированного реализма становится метафоричная миниатюра «Синичка» (2013), перекликающаяся с театрализованным «Незваным гостем» (см. выше). В обоих случаях драматургия лаконичной макроформы передана настолько убедительно, что заставляет работать воображение зрителя, активно формируя в его сознании всевозможные сценарии. В последнем случае веточка напоминает гитарный гриф, и кажется, что подбирающая аккорд симпатичная проказница вот-вот ударит по струнам и исполнит грустный небесный романс.

Способность мастера заставить зрителя «дописывать» сценарий или придумывать его предысторию – явление в культуре редкое и исключительно ценное.

Серия написанных в 2016 году смешанных цветочно-фруктовых натюрмортов («Розы, гранат», «Цветы», «Натюрморт с розами», «Цветы на оранжевой драпировке» и «Цветы, гранат») ознаменовала собой выход на новый качественный уровень. Вместе с тем усложняются и в отдельных случаях обретают отчетливый социальный мотив «пернатые» сюжеты («Птичий двор», «Кавалеры», «Отцы и дети»).

Заключение

Усилиями многих поколений русских художников отечественная живопись заняла достойное место на мировом живописном Олимпе, и только в жанре классического европейского натюрморта долго зияла пропасть глубиной в несколько веков. В текущем столетии эта пропасть начала, наконец, заполняться.

Не будет преувеличением сказать, что в первой четверти XXI века русская живопись избавилась, наконец, от пустовавшей столетиями досадной «вакансии» в своем пантеоне. По-настоящему оценить сделанное Дмитрием смогут потомки и время, но уже сегодня можно сказать, что русского живописца охотно приняли бы в своё великое товарищество и отечественные передвижники, и старые фламандские мастера. Если современного голландского мастера натюрморта Корнелиса ле Мэра в Европе справедливо называют «Паганини кисти», то Дмитрия с полным основанием можно назвать «Моцартом кисти», который и сочиняет яркие оркестровые партии, и сам же их с блеском исполняет.

Приведенный пример убедительно свидетельствует о том, что реализм не только жив, но позволяет уверенно прогнозировать скорый его ренессанс в пределах не только России, но и всего мира. И это можно только приветствовать.